Глава 1

         Весной 1915 года в апреле месяце, каботажная шхуна "Эмма" доставила мичмана Николаева в Ревель, в военную базу флота расположенную на южном берегу Финского залива. На рейде и у причалов стояло множество кораблей разных классов: крейсера и миноносцы, канонерки и небольшие парусно-моторные корабли задействованные в патрульно-сторожевой службе. Но конечно больше всего было гражданских судов совершавших каботажное плавание по Финскому заливу и обеспечивающих морскую торговлю с нейтральной Швецией под охраной кораблей императорского флота.  До начала войны торговый порт занимал четвертое место по величине грузооборота в Российской Империи после Петрограда, Риги и Одессы, и был центром Эстляндской губернии, сейчас Ревель был одним из ключевых мест в морской обороне столицы.
         Прибыв к новому месту службы и получив в штабе бригады назначение в третий дивизион на подлодку «Дракон», Николаев решил вопрос со своим расквартированием сняв небольшую комнату в частном доме неподалёку от порта. Хотя для проживания ему и полагалась отдельная каюта на плавбазе, но после выпуска из морского училища, и длительного проживания в казарме с однокурсниками, не хотелось терять ещё совсем недавно обретенную относительную свободу личной жизни да еще в условиях военного времени. Десять минут езды на извозчике к месту службы от нового дома и Николаев был готов представиться командиру «Дракона».
        Его новый, вернее первый корабль, на котором предстоит нести дальнейшую службу, субмарина "Дракон" была заложена на верфи завода "В. Крейтон и К°" на Охте в Санкт-Петербурге в октябре 1905 года, и этой осенью уже отметит свой десятилетний юбилей. Данный тип лодок оснащённый бензиновыми двигателями даже среди добровольцев энтузиастов подводного плавания в бригаде не пользовалась популярностью и вызывало чувство постоянной тревоги. Даже не большая утечка топлива в замкнутом пространстве лодки вызывала угрозу взрыва и пожара. Но не смотря на риск, в то время еще гардемарин, выпускник Морского кадетского корпуса, Алексей Николаев сам подал рапорт в Офицерский класс подводного плавания, чем очень удивил своих однокашников которые считали что человек получивший золотую медаль об успешном окончании Морского корпуса и имевший на руках счастливый билет попасть в офицерский салон линейного корабля, непременно должен продвигаться в службе на кораблях первого ранга. По крайней мере стереотипы успешной карьеры морского офицера были сильны среди учащихся училища, но никак не влияли на собственное представление Николаева. Он не был авантюристом в плане морской юношеской романтики, но выбор свой в пользу службы на подводных лодках сделал из революционных взглядов на данный тип военных кораблей которые получил от своих педагогов. Это были на текущий момент времени самые таинственные корабли в военном флоте которые каким-то не постижимым образом повлияли на события русско-японской войны, не участвуя в прямом контакте с врагом, и только благодаря своему присутствию спасли Владивосток от японской агрессии. Возможно этот факт, или юношеское любопытство и тяга к неизведанному и таинственному, непосредственно привлекало его и укрепило решимость служить именно на подводных лодках еще во время обучения в Морском корпусе. Реальность происходящих событий в мире когда германские подлодки перевернули законы ведения войны на море, только усиливали его взгляды  на роль подводных лодок в будущем флота, и стремлении участвовать в развитии нового класса военных кораблей. Мысли об этом заставляли его фантазировать, но какова будет настоящая служба на подводной лодке и как он непосредственно сможет себя зарекомендовать в этом, он четко для себя еще не представлял.
        Глядя с причала на подводную лодку у него слегка перехватило дыхание, скорее это было волнение, ведь ему надо представится командиру лодки и встретится с членами экипажа в котором предстояло нести дальнейшую службу. Взгляд его окинул длинный светло-серый корпус субмарины. На палубе лодки матросы талями грузили длинный ствол самоходной мины в наружний аппарат лодки, два офицера пристально следили за погрузкой. Часовой у сходней на причале преграждал вход на лодку и подозрительно смотрел на Николаева. Проверив пропуск часовой вызвал вахтенного офицера.
       - Мичман Савельев, у  вашим услугам! - представился вахтенный офицер возвращая документы Николаеву: - Командир, лейтенант Ильинский, сейчас на плавбазе, допуск на лодку только с его разрешения. Очень рад нашему знакомству. Я штурман на этой лодке и ваше назначение для меня весьма кстати, ведь в качестве стажера вы назначаетесь в мою группу, значит я теперь ваш наставник.
         Вахтенный офицер на первый взгляд едва был старше самого Николаева, и его приветливость при первом знакомстве сняло робость и некоторое напряжение у него. Офицер вернулся к своим обязанностям следя за погрузочными работами, часовой казалось бы утратил интерес к праздно стоявшему на пирсе Николаеву ожидавшего появления командира. Сам Николаев с любопытством оглядывал все вокруг. Солнце было яркое, но еще не могло согреть своими весенними лучами сквозь пелену перистых облаков. Холодный ветер гнал небольшую рябь по воде небольшого затона укрывшего корабли от больших волн Финского залива. На рейде неподалеку на якоре стояла канонерская лодка, имевшая парусное вооружение на двух мачтах. Матросы канонерки подымали прямой парус на грот-мачте, и Николаеву вспомнилась прошлогодняя практика на парусном учебном судне, где они гардемарины точно также учились управляться с парусами под тонкий посвист боцманской дудки.
        Командир подлодки «Дракон» Ильинский Николай Николаевич был родом из дворян Курской губернии. В свои тридцать лет он уже имел опыт командования подлодкой «Минога» и вот теперь принимал под свое командование новую для себя лодку. Его сильно разочаровывало то что на этой лодке нет дизельных двигателей как на «Миноге», и бензин на лодке, был пожалуй самым первым для него врагом из всех существующих. Шесть лет назад именно на «Драконе» из-за небрежности при приеме топлива погибло три человека и еще пятнадцать человек получили ожоги разной степени. Поэтому требовательность к экипажу неустанно проявлял в каждой мелочи. И вот сейчас выслушав доклад о прибытии мичмана Николаева, он не упустил вниманием как матрос занимавшийся на палубе приемом топлива, хотел уже было спуститься внутрь лодки держа в руках ветошь со следами масла и тонким запахом бензина.
    - Сколько раз повторить тебе надо голубчик? Вся ветошь на лодке должна сразу обрабатываться содовым раствором! Не смей тащить вниз эту дрянь!
- грозно отчитывал командир пожилого матроса. Хотя по словам матроса и было ясно что он знал об этом, и что проступок свой он допустил скорее машинально чем от безответственности, но по его сокрушающемуся виду было понятно что дважды такого он уж никак не допустит. Тем не менее он получил наряд вне очереди от командира с полным пониманием и согласием, прекрасно зная как от действия каждого члена команды зависит общая безопасность, ведь он на этой лодке был с момента ввода ее в строй.
     - Прошу за мной. – командир жестом пригласил Николаева подняться на борт лодки. - Сразу скажу Вам, что не терплю разгильдяйства и небрежности по службе. Вам должно быть понятно что подводная лодка не прощает человеческих ошибок, и в угрозу безопасности лодки и экипажа я не стерплю даже малейшей невнимательности и оплошности. Поэтому вам следует знать не только свои прямые обязанности, но и тщательно знать устройство всей лодки. Это между прочим касается каждого члена экипажа!
       Николаев следуя за командиром перешел по сходням на палубу лодки и поднялся на едва возвышавшийся над ней ходовой мостик.
     - Наша лодка создана по проекту американского инженера Саймона Лейка, - сказал командир облокотившись об ограждение ходового мостика, - при проектировании и постройке не избежала разных детских болезней, несколько лет подвергалась множеству переделок, доводок механизмов, что называется на ходу. Поэтому советую внимательно прислушиваться к каждому члену экипажа, они вам дадут гораздо больше информации о ней, чем бумажная документация. Что об этом говорить, я и сам многому в устройстве этой лодки учился у них.
      Подводная лодка «Дракон» сорок метров длиной и около четырех метров в диаметре сечения корпуса, имеет на вооружении два минных трубчатых аппарата в носовой надстройке, и два в кормовой. В процессе достройки лодки, отказавшись от носового артиллерийского орудия, там же были установлены два решетчатых аппарата Джевецкого; в которые заряжались те самые мины, которые Николаев видел когда пришел на лодку. По середине мостика между тумбами перископов возвышалась визирная рубка, через которую осуществлялся вход в лодку. Рядом с ней к носу находился штурвал и тумба компаса. Николаев внимательно слушал командира который сходу знакомства вел экскурс по лодке. Он уважал и ценил таких людей которые могли быть столь прямолинейными и искренними, без лишних слов показывавших свой профессионализм в деле, и Николаев даже несколько испугался показаться командиру даже отчасти несмышленым, поэтому проявлял заинтересованность в каждом сказанном слове, запоминая что называется с ходу.
     Спустившись вниз по трапу Николаев и командир окунулись в мир лодочной машинерии. Электрические вентиляторы с шумом гоняли воздух. С первого взгляда Николаеву было понятно что подводная лодка это нечто иное чем даже самый современный надводный корабль. Освещение отсека лодки было достаточным, но все же после солнечного света заставлял немного приглядываться. Множество циферблатов различных приборов изумляли Николаева, он все в самом скором времени должен об этом знать, и слушая командира следом шел за ним по коридору в носовую часть лодки. Легкая переборочная дверь соединяла центральный пост лодки с носовым отсеком в котором в самом носу располагалась шлюзовая камера, спальные места всего лишь нескольких членов команды, рундуки и небольшой длинный стол за которым в походе морякам можно будет принять пищу. Также в этом отсеке напротив друг друга располагались две каюты, хотя название скорее было условным тому месту где едва располагалась узкая койка и маленький шкаф, развернутся в которой было тесновато даже одному человеку среднего телосложения. Одна каюта принадлежала командиру, другая сразу трем мичманам, находится в которой они могли по очереди и только в часы отдыха между вахтами. Под палубой носового отсека находилась аккумуляторная батарея, которая обеспечивала запасами энергии ходовые электродвигатели.
   - Согласно расчетным данным мы можем сутки идти в подводном положении, - сказал командир, закрывая небольшой люк ведущий в трюм к аккумуляторам. – Но боюсь что на практике это будет немного меньше, по крайней мере нам еще предстоят эти натурные испытания! Пройдем в машинный отсек.
     Проходя центральный отсек командир указал на размещение постов рулевых, показал рабочее место Николаева: штурманский стол размером не превышавшую крышку обычного чемодана, и под ним рундук с картами, лоциями и приборами для обсервации. Над столом висели швейцарские часы в массивной круглой оправе из темного орехового дерева. Не задерживаясь прошли в кормовую переборочную дверь ведущую в отсек в котором находились двигатели надводного хода. Здесь было более шумно чем в других помещениях лодки, не смотря что двигатели молчали, вытяжная вентиляция отсека слегка создавала небольшое дуновение с шумом гоняя отсечный воздух.
      Осмотр лодки не занял более пятнадцати минут, и также неожиданно закончился как и начался, поднявшись на мостик командир сказал:
    - Подъем флага в 08-00. Сейчас можете быть свободны!!!

                                         

Глава 1

         Весной 1915 года в апреле месяце, каботажная шхуна "Эмма" доставила мичмана Николаева в Ревель, в военную базу флота расположенную на южном берегу Финского залива. На рейде и у причалов стояло множество кораблей разных классов: крейсера и миноносцы, канонерки и небольшие парусно-моторные корабли задействованные в патрульно-сторожевой службе. Но конечно больше всего было гражданских судов совершавших каботажное плавание по Финскому заливу и обеспечивающих морскую торговлю с нейтральной Швецией под охраной кораблей императорского флота.  До начала войны торговый порт занимал четвертое место по величине грузооборота в Российской Империи после Петрограда, Риги и Одессы, и был центром Эстляндской губернии, сейчас Ревель был одним из ключевых мест в морской обороне столицы.
         Прибыв к новому месту службы и получив в штабе бригады назначение в третий дивизион на подлодку «Дракон», Николаев решил вопрос со своим расквартированием сняв небольшую комнату в частном доме неподалёку от порта. Хотя для проживания ему и полагалась отдельная каюта на плавбазе, но после выпуска из морского училища, и длительного проживания в казарме с однокурсниками, не хотелось терять ещё совсем недавно обретенную относительную свободу личной жизни да еще в условиях военного времени. Десять минут езды на извозчике к месту службы от нового дома и Николаев был готов представиться командиру «Дракона».
        Его новый, вернее первый корабль, на котором предстоит нести дальнейшую службу, подводная лодка «Дракон» была заложена на верфи завода «В. Крейтон и К°» на Охте в Санкт-Петербурге в октябре 1905 года, и этой осенью уже отметит свой десятилетний юбилей. Данный тип лодок оснащённый бензиновыми двигателями даже среди добровольцев энтузиастов подводного плавания в бригаде не пользовалась популярностью и вызывало чувство постоянной тревоги. Даже не большая утечка топлива в замкнутом пространстве лодки вызывала угрозу взрыва и пожара. Но не смотря на риск, в то время еще гардемарин, выпускник Морского кадетского корпуса, Алексей Николаев сам подал рапорт в Офицерский класс подводного плавания, чем очень удивил своих однокашников которые считали что человек получивший золотую медаль об успешном окончании Морского корпуса и имевший на руках счастливый билет попасть в офицерский салон линейного корабля, непременно должен продвигаться в службе на кораблях первого ранга. По крайней мере стереотипы успешной карьеры морского офицера были сильны среди учащихся училища, но никак не влияли на собственное представление Николаева. Он не был авантюристом в плане морской юношеской романтики, но выбор свой в пользу службы на подводных лодках сделал из революционных взглядов на данный тип военных кораблей которые получил от своих педагогов. Это были на текущий момент времени самые таинственные корабли в военном флоте которые каким-то не постижимым образом уже повлияли на события русско-японской войны, не участвуя в прямом контакте с врагом, и только благодаря своему присутствию спасли Владивосток от японской агрессии. Возможно этот факт, или юношеское любопытство и тяга к неизведанному и таинственному, непосредственно привлекало его и укрепило решимость служить именно на подводных лодках еще во время обучения в Морском корпусе. Реальность происходящих событий в мире когда германские подлодки перевернули законы ведения войны на море, только усиливали его взгляды  на роль подводных лодок в будущем флота, и стремлении участвовать в развитии нового класса военных кораблей. Мысли об этом заставляли его фантазировать, но какова будет настоящая служба на подводной лодке и как он непосредственно сможет себя зарекомендовать в этом, он четко для себя еще не представлял.
        Глядя с причала на подводную лодку у него слегка перехватило дыхание, скорее это было волнение, ведь ему надо представится командиру лодки и встретится с членами экипажа в котором предстояло нести дальнейшую службу. Взгляд его окинул длинный светло-серый корпус субмарины. На палубе лодки матросы талями грузили длинный ствол самоходной мины в наружний аппарат лодки, два офицера пристально следили за погрузкой. Часовой у сходней на причале преграждал вход на лодку и подозрительно смотрел на Николаева. Проверив пропуск часовой вызвал вахтенного офицера.
       - Мичман Савельев, у  вашим услугам! - представился вахтенный офицер возвращая документы Николаеву: - Командир, лейтенант Ильинский, сейчас на плавбазе, допуск на лодку только с его разрешения. Очень рад нашему знакомству. Я штурман на этой лодке и ваше назначение для меня весьма кстати, ведь в качестве стажера вы назначаетесь в мою группу, значит я теперь ваш наставник.
         Вахтенный офицер на первый взгляд едва был старше самого Николаева, и его приветливость при первом знакомстве сняло робость и некоторое напряжение у него. Офицер вернулся к своим обязанностям следя за погрузочными работами, часовой казалось бы утратил интерес к праздно стоявшему на пирсе Николаеву ожидавшего появления командира. Сам Николаев с любопытством оглядывал все вокруг. Солнце было яркое, но еще не могло согреть своими весенними лучами сквозь пелену перистых облаков. Холодный ветер гнал небольшую рябь по воде небольшого затона укрывшего корабли от больших волн Финского залива. На рейде неподалеку на якоре стояла канонерская лодка, имевшая парусное вооружение на двух мачтах. Матросы канонерки подымали прямой парус на грот-мачте, и Николаеву вспомнилась прошлогодняя практика на парусном учебном судне, где они гардемарины точно также учились управляться с парусами под тонкий посвист боцманской дудки.
        Командир подлодки «Дракон» Ильинский Николай Николаевич был родом из дворян Курской губернии. В свои тридцать лет он уже имел опыт командования подлодкой «Минога» и вот теперь принимал под свое командование новую для себя лодку. Его сильно разочаровывало то что на этой лодке нет дизельных двигателей как на «Миноге», и бензин на лодке, был пожалуй самым первым для него врагом из всех существующих. Шесть лет назад именно на «Драконе» из-за небрежности при приеме топлива погибло три человека и еще пятнадцать человек получили ожоги разной степени. Поэтому требовательность к экипажу неустанно проявлял в каждой мелочи. И вот сейчас выслушав доклад о прибытии мичмана Николаева, он не упустил вниманием как матрос занимавшийся на палубе приемом топлива, хотел уже было спуститься внутрь лодки держа в руках ветошь со следами масла и тонким запахом бензина.
    - Сколько раз повторить тебе надо голубчик? Вся ветошь на лодке должна сразу обрабатываться содовым раствором! Не смей тащить вниз эту дрянь!
- грозно отчитывал командир пожилого матроса. Хотя по словам матроса и было ясно что он знал об этом, и что проступок свой он допустил скорее машинально чем от безответственности, но по его сокрушающемуся виду было понятно что дважды такого он уж никак не допустит. Тем не менее он получил наряд вне очереди от командира с полным пониманием и согласием, прекрасно зная как от действия каждого члена команды зависит общая безопасность, ведь он на этой лодке был с момента ввода ее в строй.
     - Прошу за мной. – командир жестом пригласил Николаева подняться на борт лодки. - Сразу скажу Вам, что не терплю разгильдяйства и небрежности по службе. Вам должно быть понятно что подводная лодка не прощает человеческих ошибок, и в угрозу безопасности лодки и экипажа я не стерплю даже малейшей невнимательности и оплошности. Поэтому вам следует знать не только свои прямые обязанности, но и тщательно знать устройство всей лодки. Это между прочим касается каждого члена экипажа!
       Николаев следуя за командиром перешел по сходням на палубу лодки и поднялся на едва возвышавшийся над ней ходовой мостик.
     - Наша лодка создана по проекту американского инженера Саймона Лейка, - сказал командир облокотившись об ограждение ходового мостика, - при проектировании и постройке не избежала разных детских болезней, несколько лет подвергалась множеству переделок, доводок механизмов, что называется на ходу. Поэтому советую внимательно прислушиваться к каждому члену экипажа, они вам дадут гораздо больше информации о ней, чем бумажная документация. Что об этом говорить, я и сам многому в устройстве этой лодки учился у них.
      Подводная лодка «Дракон» сорок метров длиной и около четырех метров в диаметре сечения корпуса, имеет на вооружении два минных трубчатых аппарата в носовой надстройке, и два в кормовой. В процессе достройки лодки, отказавшись от носового артиллерийского орудия, там же были установлены два решетчатых аппарата Джевецкого; в которые заряжались те самые мины, которые Николаев видел когда пришел на лодку. По середине мостика между тумбами перископов возвышалась визирная рубка, через которую осуществлялся вход в лодку. Рядом с ней к носу находился штурвал и тумба компаса. Николаев внимательно слушал командира который сходу знакомства вел экскурс по лодке. Он уважал и ценил таких людей которые могли быть столь прямолинейными и искренними, без лишних слов показывавших свой профессионализм в деле, и Николаев даже несколько испугался показаться командиру даже отчасти несмышленым, поэтому проявлял заинтересованность в каждом сказанном слове, запоминая что называется с ходу.
     Спустившись вниз по трапу Николаев и командир окунулись в мир лодочной машинерии. Электрические вентиляторы с шумом гоняли воздух. С первого взгляда Николаеву было понятно что подводная лодка это нечто иное чем даже самый современный надводный корабль. Освещение отсека лодки было достаточным, но все же после солнечного света заставлял немного приглядываться. Множество циферблатов различных приборов изумляли Николаева, он все в самом скором времени должен об этом знать, и слушая командира следом шел за ним по коридору в носовую часть лодки. Легкая переборочная дверь соединяла центральный пост лодки с носовым отсеком в котором в самом носу располагалась шлюзовая камера, спальные места всего лишь нескольких членов команды, рундуки и небольшой длинный стол за которым в походе морякам можно будет принять пищу. Также в этом отсеке напротив друг друга располагались две каюты, хотя название скорее было условным тому месту где едва располагалась узкая койка и маленький шкаф, развернутся в которой было тесновато даже одному человеку среднего телосложения. Одна каюта принадлежала командиру, другая сразу трем мичманам, находится в которой они могли по очереди и только в часы отдыха между вахтами. Под палубой носового отсека находилась аккумуляторная батарея, которая обеспечивала запасами энергии ходовые электродвигатели.
   - Согласно расчетным данным мы можем сутки идти в подводном положении, - сказал командир, закрывая небольшой люк ведущий в трюм к аккумуляторам. – Но боюсь что на практике это будет немного меньше, по крайней мере нам еще предстоят эти натурные испытания! Пройдем в машинный отсек.
     Проходя центральный отсек командир указал на размещение постов рулевых, показал рабочее место Николаева: штурманский стол размером не превышавшую крышку обычного чемодана, и под ним рундук с картами, лоциями и приборами для обсервации. Над столом висели большие  швейцарские часы в массивной круглой оправе из темного орехового дерева. Не задерживаясь прошли в кормовую переборочную дверь ведущую в отсек в котором находились двигатели надводного хода. Здесь было более шумно чем в других помещениях лодки, не смотря что двигатели молчали, вытяжная вентиляция отсека слегка создавала небольшое дуновение с шумом гоняя отсечный воздух.
      Осмотр лодки не занял более пятнадцати минут, и также неожиданно закончился как и начался, поднявшись на мостик командир сказал:
    - Подъем флага в 08-00. Сейчас можете быть свободны!!!

      Утром мичмана Николаева на пирсе встретил первый помощник лейтенант Альберт-Александр Эльзенгр, молодой худощавый офицер, второй по статусу в иерархии должностей и званий на лодке после командира. Команда выстроилась в носовой части верхней палубы перед рубкой. Сам лейтенант Ильинский прибыл ровно за пять минут до поднятия флага. На соседних военных кораблях экипажи также были построены на палубе в ожидании. Утро было хмурым и не приветливым, порывистый ветер вызывал озноб и желание побыстрее уйти в теплые каюты и помещения кораблей. Неподалеку с соседнего пирса грянул флотский духовой оркестр ознаменовав начало нового рабочего дня.
      Командир объявил экипажу о готовности лодки к выходу в море, и ожидании приказа, что означало всем членам команды лодки о запрете схода на берег и даже на плавбазу. Начались последние приготовления перед боевым походом.
       Вместе с мичманом Савельевым, Николаев ознакомился с условиями вывода  лодки из порта согласно лоции и навигационной карты. Цель похода была пока не известна, но штурман Савельев показал вероятные маршруты похода к маяку Уте, или на норд-вест от Дагерорта, куда «Дракон» ходил в прошлую кампанию с другим командиром старшим лейтенантом Гудимом. Также Николаев узнал как в прошлом походе «Дракон» пытался обнаружить германский крейсер «Аугсбург» и уклонился от атаки неприятельской подводной лодки.
     Условия службы и жизни на борту подводной лодки конечно далеки от элементарных слов комфорт и удобство, два этих понятия на лодке для человека начинали просачиваться через понятие приспособляемость к условиям обитания. Даже находясь в порту, с полным присутствием на борту всех членов экипажа, непосредственно перед выходом в море, Николаев понял что означает нести службу плечом к плечу со своими боевыми товарищами, не в переносном, а буквальном смысле этого слова. Он прекрасно чувствовал предоставленную ему фору терпения от членов команды его неуклюжести и не освоенности в пребывании на лодке, хотя Николаев далеко не был недотепой, и был отличным гимнастом на курсе в Морском корпусе. Он оценил внимательность экипажа в этом, и всячески старался оправдать их доверие, чем уже вызвал безусловное одобрение командира внимательно следившим за новичком на лодке. Конечно, для молодого мичмана сразу свалилось непомерное количество работы; здесь было все, от непосредственных обязанностей и освоения устройства лодки, до изучения силуэтов разных типов кораблей, своих и чужих, чтобы получить  побыстрее допуск от командира к несению верхней вахты старшим в группе сигнальщиков. Но эти трудности для Николаева были ожидаемы и даже приятны, наконец то он реализует то чему так долго учился и готовился. Хотя войну никогда не считал приятным делом, скорее отвратительным, но сейчас он был окрылен теми стоявшими перед ним задачами, чувствовал упоение в том что, как ему казалось, он справлялся со всеми поручениями, и до сих пор не получил от начальства ни одного взыскания и даже замечания. О том что подлодка готовится идти в поход где ее ждали смертельные опасности не только от морской стихии но и от вражеских сил ведущих борьбу на море, Николаев задумывался конечно, но в самую последнюю очередь, единственное что сейчас его занимало это быть полезным кораблю.
        Первый помощник командира лейтенант Альберт-Александр Эльзенгр, член большой морской семьи, братья которого сейчас служили на других кораблях Балтики, Северного и Черного моря внимательно следил за размещением различного груза внутри лодки. Даже личные вещи команды подлежали с его стороны тщательному осмотру не взирая на должность и звания, за исключением конечно же самого командира. Николаев раскладывал в рундуке свои личные вещи из мешка, чемодан в лодку нести было громоздко, и аккуратно укладывал их в маленькое пространство ящика, которое единственно и лично принадлежало только ему на лодке. Эльзенгр задумчиво взял книгу которую Николаев выложил на кровать каюты прежде чем убрать в рундук. Николаев сидя на корточках перед рундуком оглянулся. Эльзенгр молча листал страницы небольшой книги и в его глазах промелькнула боль и страдание. Сборник стихов «Песни моря», книга принадлежавшая Николаеву, напомнила ему о брате Шарле, который написал эти стихи. Он погиб год назад на тральщике «Проводник» близ Моодзунского архипелага подорвавшись на мине. Эту книгу выпустила молодая вдова Анна Александровна Эльзенгр уже после гибели брата.
    - Шарль был настоящим романтиком! Много рисовал, вот, стихи писал.. – сказал задумчиво Эльзенгр. – Он наверное самый первый из нас который обратил свое внимание на подводные лодки. Но, волею судьбы мы с братом Адольфом стали подводниками, а он нет.
    - А на какой лодке служит ваш брат? – спросил Николаев.
    - Сейчас в экипаже новой субмарины, - ответил он, - вступят в строй в следующем году.
      Вечером Николаева выставили старшим в караул; ожидание выхода в море  отгоняло усталость исходящего дня. Заступление в караул он называл своей первой вахтой на лодке. Его задачей было несменно находится на мостике лодки и наблюдать за действиями караульных: двое матросов находились на палубе лодки, один караулил вход на лодку на пирсе, а также ему необходимо было нести наблюдение за пирсом и внутренним рейдом.
       Солнце скрылось за горизонтом, лишь последние его лучи озаряли розовым цветом перистые облака, предвещая на завтра ветреную погоду. Корабли стоявшие на рейде медленно превращались в черные силуэты призраков в надвигавшейся ночи. Люк визирной рубки был распахнут, и из недр лодки доносился шум вентиляторов и тихий говор экипажа обсуждавший предстоящий выход в море. В полночь его сменил мичман Савельев, и Николаев согласно расписания мог занять свою койку и лечь спать в каюте, но как и у многих свободных от вахты членов команды, сна не было. Ждали командира, который мог вернутся из штаба в любую минуту. Несмотря на усталость мысли разгоняли сон: куда лодка направится, в какие воды Балтики, какое будет боевое задание? Хотя по сути какая разница, главное что в море, туда где он по настоящему узнает как выполнить свой воинский долг, на что он способен, и где его ранние представления о службе обретут реальные очертания.
    - Господа! – обратился командир к своим офицерам в центральном посту лодки. – До рассвета мы должны покинуть Ревель, тихо и незаметно. Не стоит исключать что с берега за нами могут наблюдать шпионы Кайзера, по крайней мере скрытность наших действий обеспечит как минимум половины успеха в операции!
     Командир вытащил из кителя бумажный конверт скрепленный печатью из сургуча, и положил его на штурманский столик. Офицеры переглянулись,  молча ждали что дальше он скажет:
    - Штурман, курс на запад по выходу из порта. Пакет надлежит вскрыть в 06-00 после выхода в море!

    Савельев окунулся что называется с головой в свой мир штурманской карты, ловко орудуя карандашом и линейкой, по ходу своей работы повествовал молодому стажеру, мичману Николаеву:
    - Через три часа вот тут, мы пройдем чуть севернее острова Осмуссаар, - сказал он, указывая остро отточенным грифелем карандаша на точку на карте, и приложив линейку провел длинную тонкую линию строго на запад в левую часть карты:
     - Вечером еще до заката мы увидим огни маяка Богшер!
     Николаев смотрел на карту на которой сверху и снизу серым цветом обозначились берега Финского залива, тонкие линии изобат с цифрами глубин определяли мелководье опасное для судоходства и указывали на места где подлодка безопасно может двигаться на глубине, красные линии окаймляли границы минных полей Центральной и Передовой позиции в середине и устье Финского залива, синие прерывистые линии обозначали границы фарватеров. Тонкая линия простого карандаша обозначавшая прокладочный курс, от порта Ревель, который они покинули всего пару часов назад, упиралась в крохотный кружочек на карте обозначавший маяк, место где на несколько дней подлодке предстояло держать позицию и нести дозорную службу.
    Через три часа Николаев и Савельев поднялись на мостик. Савельев вытянув руку пальцем указал на точку в мареве линии горизонта.
    - Как в аптеке, все точно! – довольно произнес он. – Видишь маяк? Осмуссаар!!!
    Николаев без бинокля смог заметить в южном направлении проблески маяка. Казалось сейчас он испытывал чувство  легкого опьянения. То ли от того что в назначенный час с точности до минуты они увидели желанный ориентир, и возникла эта легкая эйфория, то ли от того как легким порывистым ветром, брызги морских волн разбиваемый форштевнем, каскадом обдавали его лицо. Он с упоением смотрел на море, хоть сейчас оно и было не столь приветливым, и ветреным.
     Подводная лодка «Дракон» уверенно шла на запад со скоростью восемь узлов. Береговые заботы остались позади, судовая жизнь быстро сменила подготовительную суету к походу, размеренной чередой смены вахт. Не смотря на свежую погоду, свободные от вахты матросы старались быть на верху, облегчая задачу сигнальщикам обнаруживать любое появившееся судно на горизонте; приз командира, тому кто первый заметит неприятеля, тоже был не мало важным подспорьем в том что холод не мог загнать людей в теплые отсеки подлодки.
      Голова вестового матроса выглянула из проема люка визирной рубки:
     - Командир приглашает господ офицеров свободных от вахты, к чаю! – сказал он и вновь исчез в проеме.
     Савельев и Николаев козырнув вахтенному офицеру Эльзенгеру, довольные спустились вниз. Горячий чай быстро согревал тело после пребывания на холодном ветру. Командир молча рассматривал железный подстаканник, и казалось вот вот о чем-то заговорит. Николаев с удовольствием пил горячий чай, и неохотно думал о том что уже через час ему предстоит сменить помощника командира на мостике и несколько часов подряд стоять на вахте на холодном пронизывающем ветру.
      Спустя некоторое время командир заговорил:
    - Командующий флотом не видит пользы от подводных лодок кроме как в разведке, в защите баз и опорных пунктов. Мы можем быть гораздо более полезными флоту если сами будем искать неприятеля, а не ждать пока он сам изволит напороться на нас.
     - Вы говорите о свободной охоте? – спросил Савельев.
     - Именно! – ответил Ильинский. – Свободная охота! Там где противник более уязвим! К берегам Швеции, где сейчас вовсю идет морская торговля!
     - Но мы ведь не немцы, – сказал Савельев, - весь мир сейчас осуждает неограниченную подводную войну которую развязал Кайзер. Нам германские крейсера и миноносцы со всей очевидностью не позволят вести войну против торговли по призовому праву?! Мы не сможем увести захваченные суда, их сразу перехватят до подхода к Финскому заливу или Або-Аландскому архипелагу, не говоря уже про Моонзунд? Да и сам досмотр захваченного судна в непосредственной близости неприятеля вряд ли возможен?
    - Вы абсолютно правы, Иван Григорьевич! Поэтому, только топить торговые корабли противника! Везде, где только это будет возможно! – сказал Ильинский. – Такая операция заставит противника распылять свои силы и принесет ему огромный ущерб. И согласитесь всегда проще устроить засаду на военные корабли там где тебя ищут, а не ждать с сомнением там, где враг не известно еще когда появится.
    - Более походит на ловлю на живца, чем на охоту! – парировал Савельев явно сомневаясь в правильности доводов командира.
      Первый майский день был достаточно еще холодным, но волнение прекратилось, ветер стих. Подлодка находилась в заданном месте дозорной службы. Чтобы избежать сноса лодки течением, за борт кинули балластину и к небольшому бую привязались тросом. Для полной готовности к встрече с неприятелем командир приказал перевести лодку в позиционное положение, что означало закрыть все палубные люки, убрать мачту телеграфа и ограничить нахождение людей количеством вахтенных сигнальщиков на мостике лодки. Носовые и кормовые балластные цистерны заполнены забортной водой, что весьма утяжелило подлодку. Достаточно заполнить несколько цистерн в трюме центрального поста, и лодка быстро уйдет на глубину. Теперь лишь одна продолговатая боевая рубка лодки возвышалась над гладью моря.
    - Дым на горизонте! – крик сигнальщика, словно молнией прошило этой вестью всю лодку. Экипаж не дожидаясь приказа занимал боевые посты, двое матросов по-щиколотку стоя в воде на палубе отвязывали конец троса от привязанного буя.
    - Зюй-зюйд-вест, идут прямо на нас! – сказал командир поднявшись на мостик, и не отрывая взгляда от бинокля скомандовал. – Все вниз! Боевая тревога! Приготовить аппараты к выстрелу!
     На горизонте черная, едва видимая точка быстро изменялась превращаясь в три столбика дымов от судов на паровой тяге. Еще сложно было понять характер цели, но то что цель очень быстро приближалась явно говорило что судно очень быстроходное, а значит более чем вероятно - военное. То что цель явно представляло группу кораблей не оставляло никаких сомнений в том что это были вражеские корабли.
     - Наших кораблей в этом районе быть не может, нейтральные шведы маловероятно сюда сунутся, значит немец! – резюмировал свои мысли вслух командир. – Все, погружаемся! Придется в перископ определять и классифицировать цель, еще не много и они нас смогут обнаружить.
     Люк захлопнулся за последним человеком покинувшим мостик, командир затянул кремальеру в то самое время когда воздух с шумом покидал цистерны главного балласта в трюме центрального поста. Электродвигатели и горизонтальные рули увлекали подлодку на перископную глубину. Через несколько секунд на поверхности моря осталась только верхняя часть трубы перископа и следы таявшего пенного водоворота от погрузившейся подлодки.
      Электрические лампы ярко освещали помещение центрального поста, шумели вентиляторы, двигатель гирокомпаса вносил свой тихий гул в какофонию шумов механизмов лодки. Николаев держал наготове атлас-справочник силуэтов судов пристально глядя на командира и готовый подчиниться любому его слову.
     - Две большие трубы, носовой бульб, – декламировал в пол голоса командир, прильнув к окуляру перископа, - десять орудий главного калибра, мичман, смотри броне-палубные крейсера. Очевидно это тип «Газелле».
      Пару секунд понадобилось Николаеву найти и открыть нужную страницу:
     - Длина сто пять, осадка пять метров. Три тысячи тонн. Двадцать один узел максимальной скорости. Десять сто пяти миллиметровых орудий главного калибра, два минных аппарата! – отчеканил Николаев.
      - С крейсером идут три миноносца, однотипных, две дымовых трубы, носовые орудия открытого типа. – продолжил осмотр командир. – Идут слева на право. Дистанция двенадцать кабельтовых. Атакуем крейсер тремя минами, приготовить носовой аппарат номер один и палубные аппараты правого и левого борта! Время атаки, запись в вахтенный журнал!
      - 12-30! – первый помощник тут же исполнил приказание.
    Напряжение ожидания выстрела охватило казалось всех в центральном посту. Одному командиру только было ясным когда дать команду, и он четко следил как корпус цели выйдет на нужный ему угол в перекрестии нитей окуляра перископа. Вот он в готовности поднял правую руку, сейчас вражеский корабль входит в зону упреждения. Рулевые как каменные статуи застыли удерживая лодку на курсе и на заданной глубине. В носу лодки открылась крышка минного аппарата, и две других самоходные мины в аппаратах Джевецкого были развернуты на необходимый угол пуска: воображение Николаева четко представила эту картину в его голове.
    - Аппараты.. Пли! – махнув рукой вскрикнул командир. Телеграф тотчас репетовал команду в носовой отсек, но прежде этого сигнала матросы на рычагах пуска услышали команды своих унтер-офицеров:
    - Пли, пли.. пли! – легким толчком отдался выстрел из носового аппарата на корпус лодки, в то же время люди в центральном и носовом отсеке услышали как над головой за бортом завизжали керосиновые двигатели еще двух быстро уходящих к цели мин.
     Внезапно выражение лица командира резко изменилось. Люди с нетерпеливым ожиданием молча смотрели и ждали что скажет человек, единственно видевший то что сейчас происходило на поверхности.
    - Стопорит ход! Мины проходят у него по носу! – с досадой выпалил командир прекрасно зная чего от него ждут люди. Тем временем крейсер разворачивался бортом к лодке и командир на дистанции шести кабельтовых  увидел как на корме вражеского корабля в море тянулся трос.
     - Они явно что то тянут у себя за кормой! – задумчиво произнес Ильинский. На водной глади моря за кормой на буксире шла неприятельская подводная лодка. До этого момента корпус одного из миноносцев скрывал ее из виду, но сейчас было видно как экипаж подлодки спешно отдавал буксирный трос и готовился к погружению. Командир лихорадочно обдумывал дальнейшие действия. Враг безуспешно атакован, скрытность нарушена, пенный след оставляемый выхлопными газами двигателей самоходных мин выдавал положение подлодки.
    - Приготовить второй носовой аппарат к выстрелу! – нарушил гнетущую тишину командир, решение пришло быстро, хотя уверенности в том что одиночной миной удасться поразить цель, не было. Весь расчет строился на том удастся ли вражескому крейсеру дать ход прежде чем его настигнет мина.
    - Аппарат, пли! – прозвучала команда, но ожидаемого толчка от выстрела не произошло.
   – Пли!!! – почти заорал командир.
   - Отказ, господин лейтенант! – доложил первый помощник  Эльзенгр. – Крышка второго аппарата до конца не открывается, заело механизм привода.
   - Черт, как не вовремя.. – раздосадованный командир тут же решил изменить план атаки. – Дать пузырь в нос, и откачать уравнительную цистерну!
    Ильинский смотрел на удивленное лицо первого помощника, и вполголоса не спеша спокойно разъяснил:
   - Всплываем в позиционное положение, и на двигателях надводного хода быстро разворачиваем лодку, иначе в подводном положении на электродвигателях нам никак не поспеть! Так понятно?
   - Руль на правый борт! – командир крутил рукояти перископа оглядывая обстановку вокруг лодки. Рубка лодки показалась на поверхности, и в центральном посту было слышно как с нее с шумом стекала вода.
   - Отставить всплытие! – закричал командир. – Срочное погружение на глубину пятнадцать метров!
    Жуткое ощущение неведомой опасности комом стояло в горле, Николаев завидовал командиру, он все видел, ему одному была понятна вся картина боя, остальным можно было только слушать и догадываться что происходит сейчас там за бортом, на верху. Всякое воображение только усиливало чувство страха, но никак не снимало его.
    Миноносец противника, который был до этого момента рядом с крейсером и ближе всех к лодке, резко разворачивался на показавшуюся рубку подлодки на поверхности моря. Командир отчетливо понял что теперь ни о какой атаке уже не могло быть и речи, спешно уводил свою подлодку на безопасную глубину. Через минуту с глухим ревом турбин и шумом бешено вращающихся гребных винтов, миноносец пронесся над лодкой. Глубина была уже вполне безопасной для таранного удара, но завихрения от винтов вражеского корабля раскачивавшие подлодку тревожно давали понять какую опасную игру затеяли они с противником по всем параметрам превосходящий возможности подводной лодки.
     Все события происходившего боя на самом деле занимали не более двадцати минут, хотя всем казалось что времени прошло гораздо больше. Спустя еще несколько минут лодка застопорила ход и мягко опустилась на илистый грунт. Командир решил дать экипажу обед. На войне лучшего средства для снятия стресса как еда и алкоголь еще не придумали. Понятно что вино не могло затуманить голову, пол чарки могли только придать аппетит к еде, если у кого от страха его отшибло.
      Николаев смотрел на часы над штурманским столом, стрелки показывали тринадцать часов. Подлодка как огромный кит вынырнула с шумом на поверхность. Поднявшись на мостик Николаев с не бывало ранее наслаждением вздохнул свежий морской воздух. Командир и первый помощник внимательно изучали горизонт в свои бинокли. Погода ухудшалась, противника нигде не было видно. На горизонте нарастала пелена сизых туч предвещая скорый дождь.
      - Перископ! – заорал сигнальщик, показывая куда то в даль за кормой лодки. Все направили бинокли в указанном направлении, но ничего подозрительного в пенных гребешках волн начинавшегося шторма не обнаружили. Помятуя о неприятельской подлодке, командир спокойным голосом произнес:
      - Курс норд-ост! Самый полный вперед!
     Подлодка с шумом вспарывала форштевнем набегавшую волну. Дождь лил как из ведра, видимость резко падала, то внезапно между полосами ливня увеличивалась с пару кабельтовых до нескольких миль. Командир вел лодку ближе к маяку Богшер. Поднять мачту телеграфа в такую погоду и сообщить командованию о бое с противником он не решался, если появится враг скрыться под воду достаточно быстро не получится. Пять минут необходимо подлодке чтобы уйти на глубину. Работа с мачтой добавляла еще три минуты к времени погружения. К тому же мощность телеграфа его дальность передачи сигнала не позволяли установить устойчивую связь. Ильинский решил подойти к маяку и световым сигналом передать на наблюдательный пост сообщение с тем чтобы они транслировали его в штаб флота через регулярно проходящие в этих водах сторожевые патрульные корабли военно-морской базы Мариенхамн.
     Примерно в три часа дня с правого траверза на дистанции около шести миль сигнальщик обнаружил темно-серый силуэт вражеского крейсера. Противник полным ходом шел на запад оставляя за кормой густой шлейф черного дыма. Не теряя драгоценного времени подлодка начала погружение. Команда сейчас превзошла саму себя, вместо пяти уложившись в рекордные четыре минуты. Ильинский нашел в окуляре перископа крейсер противника. Лодка готовилась к атаке из кормовых аппаратов. Развернув ствол перископа немного влево он увидел как в волнах носом зарывался вражеский миноносец, он явно шел на лодку. Вернув взгляд на крейсер Ильинский заметил вспышки выстрелов носовых орудий. Сомнений не было, подлодка обнаружена, вражеский крейсер резко менял курс. Но пока действия противника устраивали командира, выстрел двумя минами давал неплохие шансы на победу, единственно что его сейчас беспокоило это миноносец, он явно шел таранить подлодку. Выстрелив с интервалом в несколько секунд, командир от греха решил погрузится по глубже, наблюдать за миноносцем из-за большой волны было очень затруднительно и опасно. И это было верным решением, через прочный корпус лодки был слышен гул машин неподалеку прошедшего миноносца. Рулевые возвращали подлодку на перископную глубину, Николаев уперся спиной в ствол зенитного штурманского перископа, сохраняя равновесие из-за сильного дифферента на корму. Командир справедливо пригрозил кулаком первому помощнику следившему за действиями рулевых. Эльзенгр сам понимал что велика была опасность пробкой выскочить на поверхность под снаряды вражеских кораблей, приказав трюмным матросам принять дополнительный балласт и придав лодке отрицательную плавучесть. Жестом командир приказал поднять перископ. Сделав полный круговой обзор обстановки вокруг лодки, он увидел как мины прошли за кормой крейсера буквально в считанных метрах. Приняв дополнительный балласт лодка теперь резко зарылась носом и стремительно уходила на глубину. Первый помощник с трудом пытался удержать лодку на заданной глубине. Резкий нарастающий гул пронизывал всю лодку, где то совсем рядом проходил миноносец. Подлодка находилась немногим глубже перископной глубины с явными проблемами в управлении. Экипаж прилагал все силы в восстановлении контроля над лодкой. Глубина под килем в несколько десятков метров не давала возможности лечь на грунт. Постепенно лодка возвращала свое равновесие, усиленно перекачивая насосами воду из разных уравнительных цистерн. Ильинский молча наблюдал за действиями экипажа в центральном посту. Ему явно в этом походе не везло. Имея контакт с противником он никак не реализовал себя, поставив под сомнение труд экипажа так тщательно готовившего лодку к этому походу. Удрученный очередным промахом Ильинский удалился в свою каюту, оставив командование лодкой своему первому помощнику.
      К вечеру подлодке удалось подойти к маяку и передать необходимое сообщение для передачи командованию флота. После чего подлодка «Дракон» взяла курс на остров Уте, где необходимо было загрузить новые мины и топливо.