Я стал искать подробности этой операции в сети, нашёл ещё 3-4 публикации на английском языке, но там описывался сам факт перевозки верблюда без каких либо подробностей. Но всё равно у меня в голове не укладывалось, что такое могло произойти. Если перевозили на палубе, то что делали при срочном погружении? А если внутри лодки, то как туда загнали верблюда? Первоисточника этой информации я так и не смог найти, а потом забыл про это.
Месяц назад скачал книжку в ПДФ-формате на немецком языке. Называется она «U-Boote Westwärts!», что-то вроде «Подлодки в западном направлении» или «Подлодки на запад», ну это не столь важно... Книжка эта 1943 года издания (т.е. сканировали с книжки, которую выпустили во время войны), хотя впервые она вышла в свет в 1931 году. Автор Эрнст Хансхаген (Ernst Hashagen) - командир подводных лодок UB-21 и U-62 (1 Мировая война). Я не знаю, какое место он занимает в списке подводных асов тех времён, но на его счету 54 судна с общим тоннажём 125785 тонн, 1 французский крейсер на 9517 тонн. Также повредил ещё несколько судов и 2 захватил в качестве приза.
Вот она:

Хоть книжка была на немецком языке, всё-таки решил прочитать с помощью он-лайн переводчиков, благо опыт подобного уже имелся (прочитал 2 года назад оригинальный «Das Boot» Лотара-Гюнтера Буххайма). Немного отклонюсь от темы...

Про Das Boot|Свернуть

Было немало написано про то, что какой «хреновый» перевод «Лодки» вышел на русском языке. Лично я прочитал 2 версии от двух переводчиков. После прочтения оригинала понял, что «наезды» на переводы совершены зря, для читателя-«неспециалиста» этого вполне хватит. Ведь для него главное не техническое описание подлодки, а действия героев в той или иной ситуации. «Косяки» в основном касались неправильных переводов технических терминов, неправильных числовых значений (в оригинале, например, написано «курс сто восемьдесят пять градусов», в переводе «курс 165 градусов», «лодка на глубине восемьдесят метров» - перевод «лодка на глубине 60 метров» и т.п.), а также не переводилась на русский язык некоторая часть оригинального текста. Любителю «Silent Hunter» это режет глаза, а простому обывателю нет. И ещё - возникло впечатление, что переводили на русский язык не с немецкого языка а с английского, т.к. сказать «двойной перевод».

Вернёмся к Эрнсту Хансхагену. Человек пишет легко и даже иногда с юмором (если мне правильно удалось понять написанное). Интересно пишет про суда-ловушки (Q-ships), про конвои, постановки мин и т.д. Нашёл я объяснение и истории с верблюдом.
Однажды лодка должна была пройти из Везера в Киль через Кильский канал, но задержалась из-за тумана в Брюнсбютелле. Там подводники всю ночь провели со старыми «морскими волками», которые раньше бороздили моря и океаны, а в данный момент служили лоцманами. И вот за стаканом крепкого грога «морские волки» делились с молодыми подводниками своими воспоминаниями про разные таинственные случаи, которые с ними происходили. Наслушавшись различных таинственных и мистических случаев, подводники решили показать, что и они не лыком шиты. «В конце концов мы ведь тоже не «салаги», и, кроме того, морское плавание мы знали не хуже, чем эти белобородые старцы».  Вот начинает первый: «Когда мы находимся на дне,  мы отлично можем наблюдать жизнь на морской глубине. Бесшумно сдвигается в сторону изогнутая стальная стенка. Затем поднимается вверх жалюзи. Перед вами темное стекло. Теперь вы нажимаете кнопку, и с помощью мощного прожектора мрачные морские глубины сразу освещаются. Толстое стекло совершенно чисто и прозрачно, так что вы можете отлично видеть все подробности. И вот вы видите, как с любопытством близко подплывают большие рыбы, как двигаются раки, омары и морские звезды среди кораллов и морских цветов».
Стаканы с грогом отставлены в сторону, разинув рты слушают всё это старые «морские волки»: «Чёрт возьми! Да ведь это совсем новое в морском плавании. Ах чёрт возьми! Ну и молодцы эти подводники!». А те и рады стараться... В разговор вступает инженер-механик  с другой подлодки: ««Когда нам становится слишком скучно на дне, мы вылезаем через шлюзовую камеру. Делается это очень просто. Прежде всего вы входите туда. Захлопываете герметичную дверь. Затем открываете кран. Идёт вода. Вы берете прямо зубами резиновый мундштук вашего спасательного подводного прибора. Вода поднимается над головой. Теперь нужно подняться наверх и выйти в море. Сапоги подбиты снизу свинцом, чтобы вас не могло поднять на поверхность. Другие люди следуют за вами таким же порядком. Очень трудно бывает спуститься вниз по стенкам лодки, так как палуба подводной лодки довольно высокая и скользкая, как бока угря. Но дно моря мягкое, так что можно спокойно слететь вниз. Теперь можно уже свободно ходить по дну. У всех нас лампы и острые топоры на случай опасности. Могу вас уверить, что такая прогулка по дну моря - бесподобное зрелище. Там и горы, и долины, леса водорослей, невиданные деревья и растения. При свете наших фонарей вспыхивают страшные глаза осьминогов, они шевелят своими опасными щупальцами».
В разговор вступает третий подводник: ««А вы не знаете историю про подводного верблюда? Я сам свидетель, сейчас расскажу.  Наша лодка UC-20 крейсировала между Полой и Северной Африкой для перевозки боеприпасов. С каждым рейсом мы перевозили сотни ружей, пулеметов и ручных гранат. Однажды экипаж получил от одного шейха, реального арабского шейха, замечательный подарок. В нарушение всех законов «Корана» этого шейха угостили на борту ужасным пойлом под названием «греческий коньяк». В благодарность за это он подарил нам верблюда. Настоящего одногорбого верблюда (Camelus Dromedarius). Командир лодки сначала, ужаснулся. Но затем подумал и счел делом личной чести отвезти этого верблюда в Германию. Для такой единственной в своем роде погрузки пришлось вызвать всех людей. Сделано это было так» - далее описывается «технология» погрузки верблюда на лодку.
И вот верблюд на лодке. «Мы захватили о собой большой запас фуража. У нас было также достаточно места для пресной воды, так как наша подводная лодка была специально приспособлена для грузовых перевозок. Таким образом UC-20 отплыла. Мы тщательно обходили всякий дымок, так как у нас на борту не было ни одной торпеды. На следующее утро командир говорил вахтенному офицеру: «Ну, а если нам надо будет погрузиться, так верблюда поминай как звали. Придется ему держаться на поверхности и наглотаться воды». «Почему, господин капитан-лейтенант?» - спросил тот. «Мы отлично можем погрузиться вместе с верблюдом. Я уже измерил: если мы погрузимся на 8,5 м, голова верблюда как раз останется на поверхности. Я уже сделал отметку на глубиномере». Так и было. Во время этого перехода нам два раза пришлось погружаться, и рулевым горизонтальных рулей отдавалось приказание: «Погружение на глубину верблюда!» И вот мы совершенно точно плыли «на глубине верблюда», иначе сказать, только одна его голова была видна на поверхности. Перед самым входом в Полу мы проходили через множество рыболовных судов. Командир не смог удержаться, чтобы в этот момент не сделать погружение. С помощью этого он привел в неописуемый ужас рыбаков, которые, увидев голову и горб, решили, что это невиданное морское чудовище и на всех парусах пустились наутек в открытое море. Вот так мы доставили верблюда в Полу здравым и невредимым».
Короче: ««Этот вечер, проведённый со старыми лоцманами, был великолепен, врали так, что в Брюнсбюттеле даже балки в помещении погнулись».

Блин, про верблюда это всего лишь байка подводников, а описывается так, как будто  это «необычная задача, которую пришлось выполнять немецким подводникам». Я думал, что профессия журналиста стала деградировать с начала 90-х годов, но видимо, я ошибался...
Перевёл и привёл в читабельный вид одну из глав, которая называется «Fragen aus der Tiefe» (что то вроде «Вопросы из глубины» или «Расспросы из глубины»

Fragen aus der Tiefe|Свернуть

На дне моря. В полутьме ощупью продвигается нога через длинные, узкие помещения. Тяжелый удушливый воздух «нагружает» лёгкие и затрудняет дыхание. Когда нога останавливается, наступает тишина, мёртвая тишина. На часах четыре. Так что должна быть ещё ночь, там наверху, где воздух и жизнь. На морском дне вечная ночь. Отрешённость свинцом ложиться на лодку и экипаж. «Мир» далеко. Далеко и погружён в жизнь и борьбу. Молчание и сон, сон подводной лодки без сновидений. Где-то приглушённо бьётся в замок один из тяжёлых переборочных клинкетов и «передаёт» на барабанную перепонку лёгкую вибрацию сдавленного воздуха. Pipp... pipp... pipp... - капли со стен падают в темноту. Далеко впереди негромкие человеческие голоса, которые звучат отчужденно в угнетающей тишине. Может ли человек жить и дышать здесь? Странно всё это. Причудливы эти трубопроводы, которые извиваются как змеи, эти открытые «пасти» больших рупоров. Чего хотят все эти указатели и цифры, эти диски и трубки? Есть ли в них сила, могут ли рупоры говорить человеческими голосами? Будут ли диски вращаться снова, а стрелки двигаться? Можно ли пробудить жизнь из этой гробовой тишины?
Ощупью нога продвигается вперед. Внезапно становится светлее. Голоса становятся громче. Смена вахты в центральном посту лодки. Четыре часа утра. Ночная вахта сменяется утренней вахтой. Когда подводная лодка лежит на грунте, для ее обслуживания требуется немного людей. Все остальные спят. Вахтенный ночной смены показывает своему преемнику свои записи в «Машинном журнале».
«Что-нибудь случилось?». «Нет, ничего особенного. Глубина 46 метров, расположены на [курсе] 280 градусов. Командира будили одни раз. Шум винтов. Однако, ничего не было. В 5 часов мы должны всплыть. Командир приказал разбудить его за 10 минут до этого. В 4 часа 50 минут все люди должны быть на постах погружения. Доброй ночи!» Он даже не ждет ответа и, шатаясь, идёт к койке.
Когда лежим на грунте, у вахтенных мало дел. Слушать и чувствовать, бодрствовать - вот единственное, что требуется. Если бы можно было курить! Но на лодке в подводном положении это запрещено под «страхом смертной казни». А, кофе! «Вот холодный кофе» - говорит один из кочегаров [вероятно, имеется в виду моторист-дизелист, котлов на немецкой ПЛ не было] с большой чашкой и вручает её унтер-офицеру. Он берёт её и передаёт дальше. Лейтенант тоже пьет.
       На подводной лодке внешне почти не было различий в рангах. Стоять «на вытяжку» вовсе не полагалось. Сама подводная лодка соединила нас всех одной судьбой. Одна жизнь и одна смерть. Это была прекрасная тайна и вся сила нашего оружия.
      Дизелист берёт оборванную потрёпанную книгу «Под Южным Крестом», ставит на колени кабельную лампу и вскоре забывает все вокруг. Разорванные и промасленные страницы липнут, но они «живут», рассказывая о переходах в южных широтах, где дует пассат, и пару недель может не быть ветра, о высадках на пустынных островах, где шелестят пальмы, и морские волны шуршат над коралловыми рифами, о боях с пиратами, и о причудливых раковинах, найденных на пляже ...
И он в воображении плывет и плывет под парусами через залитый горячим солнцем мир...
        Вахтенный достает «Машинный журнал» и читает в нём записи своего предшественника:
1.00 ночи Слабые шумы винтов впереди по левому борту. Теряются через несколько минут в том же                   направлении.
1.30 ночи Произведено десятиминутное возобновление воздуха (кислород).
2.15 ночи Измерен уровень воды в трюме. Без перемен.
2.20 ночи Шумы воздушных пузырей в погружной цистерне [ЦГБ] № 4. Магистраль сжатого воздуха, по-видимому, негерметична. Закрыл воздушный кран к погружной цистерне.
2.30 ночи Сильные шумы винтов  впереди по правому борту. Быстро приближаются. Разбудили командира. По-видимому, больший торговый пароход. Проходит на расстоянии нескольких сот метров по правому борту.
3.15 ночи Слабый звук взрыва далеко по правому борту.
3.20 ночи Несколько слабых взрывов в том же направлении.
4.00 ночи Произведен впуск кислорода.
Впереди в жилых отсеках хрипит и стонет спящий. Вероятно, один из ночной вахты, который всё ещё борется со сном. Но это быстро проходит. Уже в падении он в полузабытье. Другие люди наблюдают за ним. Но нервы не хотят давать сначала покоя и «дергают» за смертельно усталое тело. Тяжело спать и мечтать на дне моря. Не было ли странных звуков вдали? Мины? Бомбы? Ищут ли нас здесь на дне? Какие корабли проходили над нами? Может быть, они пришли из Индии, где тепло, светло и Солнце? Они не подозревают, что мы здесь. Хорошо, что над нами столько много воды. Это защищает. Теперь только спать, спать ...
       Молодой дизелист отложил свою книгу из рук и теперь шепотом разговаривает со старшим и уже ходившим на подводной лодке товарищем. Он ещё «совсем новичок» и очень любознателен. Это его первый дальний поход к врагу и горы вопросов давят на его юную душу. Удивительно, что находясь на дне моря, ни один человек не осмеливается говорить громко и решительно. Может, не хочется беспокоить спящих. Даже воздух затрудняет речь. Но есть что-то еще, это угнетающая тишина, это забвение и погружённость. Как будто все сопротивляются и всё же молчат против этой тишины, как будто машины и люди физически чувствуют огромное давление на лодку, как будто весь океан должен был оттолкнуться от лодки. Все эти ощущения отражаются на открытом лице новичка: «Ты слышал бомбы сегодня ночью?». Другой безразлично чистит медную планку, чтобы не заснуть: «Нет, я ничего не слышал. Оставь эти вещи, они нас не касаются». «Что ты всё же думаешь, что это было, что это сильно гремело вдали?» - шепчет снова голос. «Ну, мой мальчик, никто не может этого знать. Они ищут нас днем и ночью, эти «бриты». Может быть, пароход набежал на мину под берегом, и после этого взорвались котлы. От того и разные звуки взрывов. Под водой всегда что-то происходит, знаешь, тебе нужно привыкнуть к этому. На самом деле, все тихо, как в могиле, но тут вдруг что-то происходит. Чёрт его знает, что это такое, может быть, другая подводная лодка работает ночью? Ты всему этому научишься». «Да, - отвечает новичок, - здесь жутко. Вроде тихо, но и не тихо. Точно мы похоронены глубоко под землёй. Затем вдруг появляются эти шумы, никто не знает, откуда они и имеют ли отношение к нам. А если они найдут нас здесь сейчас?». «Вовсе нет – звучит голос умудрённого опытом старого подводника – они не могут найти нас здесь. Сейчас ноябрь, и прошлой ночью, когда мы легли на дно, там, наверху были вполне приличные волны. Англичане тоже не ангелы и остаются дома, если могут. Здесь мы в такой же безопасности, как на коленях у Авраама. Не бойся, мы уже видели другие вещи. Два месяца назад мы всю ночь шли под английским минами, когда нам пришлось покинуть Германскую бухту [Гельголандскую бухту]. С нами ничего не случилось. Так легко нас не поймают. Нет, сынок, с нами ты ещё многое переживёшь. Но всегда держи глаза открытыми, чутье и слух  - это главное для подводника. Знаешь, ты должен почувствовать запах судьбы, тогда ты действительно будешь настоящим подводником. Но, прежде всего...»
     Внезапно разговор прерывается. Унтер-офицер тоже прислушивается. Что-то в тишине. Нечто новое, необычное, всё такое, что выводит из равновесия. «Schüttet, schüttet, schüttet, schüttet»  - звучит откуда-то издалека. Оба вахтенных напряженно вслушиваются. Оно быстро приближается, становится громче, скрипит и поет. Это был не пароход! Эсминец! Его можно различить по чётким, быстрым ударам винтов. «Разбудите командира, шум винтов эсминца по правому борту» - кричит лейтенант. Через мгновение две золотые нашивки на рукаве скользят через переборку в центральный пост. Вопросы не нужны. Я слышал, что происходит. Ясно, что кто-то приближается. «Schüttet, schüttet, schüttet» - шумят  винты – «schüttet, schüttet». Все  напряженно  прислушиваются, что происходит наверху. Ничего нельзя сделать. Просто будьте уверены в своей безопасности здесь. «Что тут делает эсминец в зимнюю ночь?» - спрашиваю я себя. Потом я обращаюсь к стоящему возле меня матросу: «Принесите-ка мне карту с моего письменного стола». Одновременно я смотрю  на глубиномер и компас. Глубина 46 м, курс 280°. Всё так же, как и вчера вечером.
«Сколько у нас в уравнительной цистерне?»
«Десять тонн, господни капитан-лейтенант».
«Ну-ка, разбудите старшего инженера-механика. Так будет вернее. Приготовить  к пуску электромоторы. Передать это распоряжение старшине Гютингу Бешайду [Güthing Bescheid]».
      Приносят карту. Место нашей лодки на грунте отмечено штурманом кружком и крестом. Таким образом, мы находимся на хорошем перекрестье пеленгов с «Longships» и «Three Stone Oar» на северном побережье Корнуолла. Собственно, это не место для эсминцев. «Schüttet, schüttet» - ближе к нам молотят винты. Может, он хочет добраться до Бристольского канала и забрать конвой? Теперь шумы винтов достигают наибольшей силы. Почти прямо над лодкой слышатся их удары и шипенье. Потом шум
постепенно стихает вдали. Снова тишина. В глазах людей светится жизнь, и через несколько минут все приходит в норму. Кто же это наверху проходил ночью? Откуда и куда? Вопрос, загадка, фантазия из морской глубины.
     Пять часов утра.
«Все к постам погружения!» - кричит вахтенный через всю лодку. Приказ повторяется по отсекам и будит спящих. В 7 часов утра, перед рассветом, лодка должна находиться у самых берегов, на пути следования пароходов. До тех пор ещё есть два часа перехода до места. Кроме того, свежий воздух должен быть в лодке и в легких. Сегодня нам предстоит долгое и утомительное плаванье в подводном положении среди кораблей охраны. Пошатываясь, проходят мимо сонные фигуры, направляясь к своим местам. Старший инженер Ширмер [Schirmer], главный инженер лодки, появляется в центральном посту. Лодка оживает.
«Команда стоит по местам, электромоторы  готовы», - докладывает он командиру. «Прекрасно, тогда, пожалуйста, откачайте из уравнительной цистерны!». Большие насосы начинают работать и выталкивают «весовую воду» за несколько минут за борт. Это должны быть очень сильные насосы, чтобы смочь выполнять такую работу при давлении воды на больших глубинах. «Десять тонн откачано» - сообщает голос. «Оба электромотора вперёд, малый ход. Какой курс? 280 градусов? Так держать, курс 280 градусов». Слышно, что двигатели работают. Лодка начинает дрожать и стрелка глубиномера слегка дёргается. Но странно: она колеблется, не отклоняясь всё же от 46 м. Лодка не хочет отрываться от грунта. Само по себе это явление не представляет ничего особенного. Очень часто, при мягком илистом дне, подводная лодка заносится илом за несколько часов, поэтому она и не может сразу оторваться от грунта.
    «Оба двигателя, стоп! Что за странность?» - говорю я. По карте мы лежим здесь на «мелком песке и ракушках». Ведь мы же откачали то же самое количество воды, какое приняли в уравнительную цистерну вчера вечером, значит, лодка должна оторваться. «Откачать ещё пять тонн из уравнительной! Оба электромотора малый ход, вперед! Хорошо!» Лодка снова вздрагивает, но не двигается, это чувствуется совершенно ясно, она ещё не плывёт.
     «Оба электромотора, вперед, средний ход!». Двигатели вращаются сильнее. Все взоры устремлены на большой циферблат глубомера. Стрелка дёргается вокруг 46. Инженер нетерпеливо стучит по стеклу манометра. Никто не думает об опасности. Но «завязнуть» на глубине 46 м как-то неприятно. «Средний ход» - это уже большая сила для винтов. В корме слышно, как они работают, «взбалтывая» воду.
    Молодой дизелист стоит с широко раскрытыми глазами. В школе подводного плавания ему пришлось однажды лечь на дно. Это было в бухте Эккернфёрде [Eckernförder Buch] на глубине 20 метров. Но тогда они через 10 минут снова были наверху, где её поджидали миноносцы и другие суда, чтобы помочь, если что-нибудь случится. Но это было другое дело. А если мы вовсе не вернемся наверх? Вся лодка дрожит от напряжения! Виновен ли в этом эсминец? Ему страшно. Но он ничего не говорит и сам переживает  свои  мысли. Он смотрит вокруг себя. В глазах других не видно страха, наоборот, они полны удивленного любопытства - как же это так могло случиться? Но они разбираются во всём этом лучше, чем он, за ними большой опыт, и, конечно, они снова вернут лодку на поверхность.
     В течение нескольких минут двигатели безуспешно работали на среднем ходу. Лодка дрожит, ёрзает и зарывается, но не хочет двигаться. Я задумываюсь на один момент. При ещё большей скорости обычно не производят отрыва от грунта. В конце концов, вы никогда не знаете, что происходит наверху, и лодка может взлететь на поверхность, как резиновый мяч. Но, в конце концов, нельзя вечно оставаться здесь, на дне, и драгоценный сжатый воздух тоже должен быть сохранен. К тому же время поджимает, поэтому -
                                                     «Оба двигателя вперёд, полный ход!»
     Сильный удар винтов сзади и становятся ясно, какая огромная сила требуется для того, чтобы оторвать лодку от грунта. Стрелка начинает двигаться - 45, 44, 42, 40 м. Толчок, трение, снова толчок. Теперь ясно, что причиной всему послужила неровность грунта на дне моря. Наконец, наконец -то, лодка плывет, но теперь она взлетает - 38, 35, 32, 25 метров !!! «Оба двигателя вперёд, малый ход! Затопить уравнительную цистерну!» [имеется в виду приём воды в уравнительную цистерну].
     Я поднимаюсь со штурманом в рубку. В центральном посту теперь нечего делать. Дальнейшее управление лодкой происходило из рубки. Специалисты на горизонтальных рулях получают приказание: «Держать лодку точно на 20 метрах, ни в каком случае не всплывать выше!». Лодка сначала немного «брыкается», пока не полностью восстановит распределение веса.  Но рули глубины [горизонтальные рули] держат её в силе, и вскоре она довольно хорошо управляется на «делении» 20 метров.
      «Ну что, штурман, трудновато было на этот раз оторваться от грунта. Слишком тяжело было встать с кровати, но все же мы проснулись!». В рубке царит тусклый свет. Здесь сыро. Стальные крышки на стеклах иллюминаторов плотно прижаты задрайками. По отпотевшим стенкам стекает ржавая вода. Перископы совершенно опущены. На дне или на такой глубине как 20 м ими нельзя пользоваться. Холод все больше проникает наверх в тесную рубку. Нет ничего прекраснее, чем пробуждение подводной лодки на дне моря. А в 8 часов утра нам снова придётся погрузиться и целый день висеть на перископе!
    «Оба двигателя вперёд, малый ход!».
«Штурман, мы еще продержимся 5 минут на курсе 280 градусов, а затем на 5 минут ляжем на 320 градусов. Таким образом, мы сделаем небольшой «крюк». Лучше мы поменяем курс перед всплытием. Никогда не знаешь, что там делается наверху».
    В центральном посту старший инженер-механик Ширмер проверяет ожившую лодку. В его руках сосредоточено главное техническое управление лодкой, и его мысли и чувства обращены ко всем этим трубопроводам и механизмам. Сейчас он приказывает перекачать воду из носовой дифферентной цистерны в кормовую. Этим он снова приводит плавучесть и дифферент лодки к необходимым величинам. Затем он передает по рупору во все отсеки приказание: «Соблюдать тишину в лодке, прислушиваться к шуму винтов. Через 10 минут всплытие. Стоять по местам до распоряжения!» В кормовой отсек еще раз передаётся: «Внимание, доложить, когда услышите шум винтов!» Штурман надевает наушники подводного телефона, который присоединен к мембране на внешнем борту лодки. Благодаря этому, у нас было на одно чуткое «ухо» больше [прообраз гидрофона?]. Но всё тихо.
    «Ну, штурман, теперь нам надо спокойно осмотреться. Наверху еще чертовски темно. Вооружитесь ночным биноклем, но сначала осмотрите без него обстановку вокруг нас. Пока не прояснится, я останусь в рубке».  Вахтенному офицеру передается по рупору: «Подняться на глубину 10 метров. Скоро будем всплывать».
    Стрелка глубиномера опускается с 20 до 18, 15, 12, 10 м. Лодка начинает испытывать легкую бортовую качку. Значит наверху должны быть слишком хорошие волны. В центральном посту все стоят у приводов и клапанов и ожидают дальнейших приказаний. У каждого свои обязанности, строго предусмотренные расписанием. Первая вахтовая смена на мостике готовится в жилом отсеке к выходу наверх. Непромокаемая штормовая одежда, тяжелые сапоги, шерстяной шарф, «зюйдвестка» и еще теплый жилет, этого, пожалуй, достаточно.
    Из отсеков сообщают, что всё тихо. Никаких шумов винтов.
    «Всплываем! Продуть четвертую и пятую цистерны!» Гудят приводы горизонтальных рулей. Носовые рули сильно переложены на всплытие, кормовые - на погружение, и лодка носом вверх, показывая из воды рубку, «выходит» из ночного моря на поверхность.
    «Открыть рубочный люк!». Поток живительного воздуха вливается внутрь лодки. Штурман быстро вылезает и стоит высоко надо мной, как черный силуэт на фоне неба.
    Брызги, сырость, тьма, звезды над темным вырезом люком.
    «Продуть балластную цистерну, запустить дизельные двигатели!»
    Большие двигатели начинают жадно всасывать воздух в свои цилиндры.
    Лодка резко разворачивается против волн и отбрасывает брызги высоко в ночь. Эта сила моторов прекрасна!
     С левого борта видны неясные очертания берегов Корнуолла. Почти  прямо  перед  «Seven Stones» сильный  мигающий проблесковый огонь. В четырех румбах с левого борта «Longships» - пункт определения для обхода мыса Лизард. [Longships - группа небольших скалистых островков, расположенных примерно в 2 км на запад от мыса Land's End, Корнуолл, Seven Stones - скалистый риф, расположенный примерно в 24 км WNW от мыса Land's End, Корнуолл]. Из снопа лучей «Longships» что-то выдвигается. Два судна, довольно далеко, затемненные, с курсом в Бристоль. Корабли охранения или тральщики? Мы уходим в открытое море. Штурман еще раз тщательно осматривает горизонт. Постепенно снова привыкаешь к темноте.
     «Правый дизель, вперёд, средний ход! Левый дизель, стоп! Начать зарядку  батареи. Примерно через полтора часа погружение» - передается приказание в машинное отделение.
    Не позднее половины девятого мы должны будем снова уйти под воду. До этого времени электрические батареи должны быть заряжены. Возможно, что сегодня будет «жаркий» день. Но если погода не изменится, торпеды будут идти плохо. Ну, придётся подождать. Возможно, море будет спокойнее к утру. Запах кофе идет из люка. Старший матрос Pape, мой бравый вестовой, знает, что хорошо после такой ночи, и подает мне наверх толстую разноцветную чашку. Великолепная идея. Как оно бодрит. А теперь сигара. Всё это должно заменить сон, который так нужен перед предстоящим напряженным днем. Медленно пробуждаются жизненные силы, и, несмотря на ночь и мрак, холод и брызги, мы снова чувствуем себя счастливыми на нашей лодке.
     День начинается. На востоке первые светлые полосы. Уверенно и точно держит лодка свой путь по морю. Высоко отбрасываются брызги и разлетаются по ветру далеко позади нас.